До ш..сти лет мир на­ше­го де(тс/ц)тва за­клю­чал­ся по пр..иму­ще­ству в сте­нах дома, зимой мы с..дели в комн..тах поч..ти без­вых..дно, летом иг­ра­ли в сад..ке, а на улицу мы были от­пу­ще(н,нн)ы п..гу­лять под стро­гим над­зо­ром няни. Улич..ная д..твора пров..дивш..я всё время под от­крыт..м небом сопр..во­жда­ла нас зам..ча­ни­я­ми.⁽⁴⁾ Потом нам отд..(н,нн)ы⁽²⁾ были двор сад и ого­род, что (в)месте сост..вляло больш..е про­стран­ство, прич..м каж­дое время года пр..но­си­ло свои де(тс/ц)кие уд..воль­ствия. С ра(н,нн)ей весны нач..на­лась р..бота: шли пр..го­тов­ле­ния парн..ков и ог..рода. Ра(з/с)пус­ка­лись бл..го­ухая⁽³⁾ ч..рёмуха см..ро­ди­на в нашем сад..ке. Были и свои лю­бимц.. на­при­мер пион пр..несё(н,нн)ый с гор. (По)ураль­ски пион на­зы­ва­ет..ся «мар..иным кор­нем». Я особе(н,нн)о любил этот цв..ток к..зав­ший­ся каким(то) т..ин­стве(н,нн)ым го­стем. Я (не)мог себе пред­ста­вить, что(бы) в лесу р..сли такие пыш­ные цветы.

До ш..сти лет мир на­ше­го де(тс/ц)тва за­клю­чал­ся по пр..иму­ще­ству в сте­нах дома, зимой мы с..дели в комн..тах поч..ти без­вых..дно, летом иг­ра­ли в сад..ке, а на улицу мы были от­пу­ще(н,нн)ы п..гу­лять под стро­гим над­зо­ром няни. Улич..ная д..твора пров..дивш..я всё время под от­крыт..м небом сопр..во­жда­ла нас зам..ча­ни­я­ми.⁽⁴⁾ Потом нам отд..(н,нн)ы⁽²⁾ были двор сад и ого­род, что (в)месте сост..вляло больш..е про­стран­ство, прич..м каж­дое время года пр..но­си­ло свои де(тс/ц)кие уд..воль­ствия. С ра(н,нн)ей весны нач..на­лась р..бота: шли пр..го­тов­ле­ния парн..ков и ог..рода. Ра(з/с)пус­ка­лись бл..го­ухая⁽³⁾ ч..рёмуха см..ро­ди­на в нашем сад..ке. Были и свои лю­бимц.. на­при­мер пион пр..несё(н,нн)ый с гор. (По)ураль­ски пион на­зы­ва­ет..ся «мар..иным кор­нем». Я особе(н,нн)о любил этот цв..ток к..зав­ший­ся каким(то) т..ин­стве(н,нн)ым го­стем. Я (не)мог себе пред­ста­вить, что(бы) в лесу р..сли такие пыш­ные цветы.

(1)Вы­да­ю­щий­ся пи­а­нист Эмиль Ги­лельс был на га­стро­лях в Во­лог­де и, зна­ко­мясь с до­сто­при­ме­ча­тель­но­стя­ми го­ро­да, осмат­ри­вал Со­фий­ский собор. (2)Собор стоит на Со­бор­ной горке, кра­су­ет­ся по-над Во­лог­дой-рекой и в ясную по­го­ду ку­по­ла­ми от­ра­жа­ет­ся в ней.

(3)Есть такая ле­ген­да: стро­и­ли собор во вре­ме­на Ивана Гроз­но­го, и, го­во­рят, вышел тогда казус не­ожи­дан­ный и не­га­дан­ный. (4)Во время осмот­ра и перед освя­ще­ни­ем со­бо­ра на Ивана Гроз­но­го, царя суе­вер­но­го и по­до­зри­тель­но­го, об­ру­шил­ся свер­ху из­ряд­ный пласт шту­ка­тур­ки. (5)Царь сразу же из Во­лог­ды уехал, и по этой или по какой дру­гой при­чи­не див­ной кра­со­ты и бла­го­ле­пия собор Свя­той Софии остал­ся хо­лод­ным. (6)Даже в се­ре­ди­не лета в огром­ном со­бо­ре студёно и гулко.

(7)И вот ходит зна­ме­ни­тый ма­эст­ро по храму, лю­бу­ет­ся фрес­ка­ми, пи­сан­ны­ми будто бы уче­ни­ка­ми са­мо­го Ди­о­ни­сия или даже под его ру­ко­вод­ством, и всё по­ти­ра­ет да пря­чет руки, отыс­ки­ва­ет им тёплое место. (8)За­бу­дет­ся, за­смот­рит­ся, за­та­ив ды­ха­ние, на тво­ре­ния див­ных ма­сте­ров и опять на­чи­на­ет руки греть. (9)Спут­ни­ки его из му­зы­кан­тов, из мест­ных ин­тел­лек­ту­а­лов не об­ра­ща­ют вни­ма­ния на про­ис­хо­дя­щую с го­стем не­лад­ность, а вот ста­руш­ка в храме за­ме­ти­ла.

− (10)Мёрзнут руки?

−(11)Мёрзнут, ба­буш­ка. (12)А мне ве­че­ром иг­рать. (13)Нель­зя руки осту­жать.

− (14)Да вот возь­ми мои ру­ка­вич­ки. (15)Возь­ми, возь­ми.

(16)Гость охот­но под­ста­вил руки. (17)Ба­буш­ка на­де­ла ру­ка­вич­ки, со­гре­тые сво­и­ми ру­ка­ми, на бес­цен­ные руки пи­а­ни­ста. (18)И ма­эст­ро ожил, по­ве­се­лел, долго ещё оста­вал­ся в Со­фий­ском со­бо­ре. (19)Лю­бо­вал­ся фрес­ка­ми.

(20)Выйдя из со­бо­ра, Ги­лельс вер­нул ба­буш­ке ру­ка­вич­ки. (21)При­ло­жив ла­донь к левой части груди, по­кло­нил­ся ей легко и эле­гант­но, как это умел де­лать толь­ко он, без за­ис­ки­ва­ния и ужи­мок.

− (22)Бла­го­да­рю вас, ро­ди­мая! (23)Вы очень, очень мне по­мог­ли.

(24)Этот слу­чай мне рас­ска­за­ла ра­бот­ни­ца и за­бот­ни­ца во­ло­год­ско­го музея Ирина Алек­сан­дров­на Пят­ниц­кая. (25)Эмиля Ги­лель­са уже нет, давно уж нет на свете и ба­буш­ки-при­врат­ни­цы. (26)По­мя­нем же их доб­рым сло­вом. (27)Каж­дый из них умел де­лать добро на своём месте и слу­жил ему в меру своих сил.

(По В. Аста­фье­ву)

(1)Вы­да­ю­щий­ся пи­а­нист Эмиль Ги­лельс был на га­стро­лях в Во­лог­де и, зна­ко­мясь с до­сто­при­ме­ча­тель­но­стя­ми го­ро­да, осмат­ри­вал Со­фий­ский собор. (2)Собор стоит на Со­бор­ной горке, кра­су­ет­ся по-над Во­лог­дой-рекой и в ясную по­го­ду ку­по­ла­ми от­ра­жа­ет­ся в ней.

(3)Есть такая ле­ген­да: стро­и­ли собор во вре­ме­на Ивана Гроз­но­го, и, го­во­рят, вышел тогда казус не­ожи­дан­ный и не­га­дан­ный. (4)Во время осмот­ра и перед освя­ще­ни­ем со­бо­ра на Ивана Гроз­но­го, царя суе­вер­но­го и по­до­зри­тель­но­го, об­ру­шил­ся свер­ху из­ряд­ный пласт шту­ка­тур­ки. (5)Царь сразу же из Во­лог­ды уехал, и по этой или по какой дру­гой при­чи­не див­ной кра­со­ты и бла­го­ле­пия собор Свя­той Софии остал­ся хо­лод­ным. (6)Даже в се­ре­ди­не лета в огром­ном со­бо­ре студёно и гулко.

(7)И вот ходит зна­ме­ни­тый ма­эст­ро по храму, лю­бу­ет­ся фрес­ка­ми, пи­сан­ны­ми будто бы уче­ни­ка­ми са­мо­го Ди­о­ни­сия или даже под его ру­ко­вод­ством, и всё по­ти­ра­ет да пря­чет руки, отыс­ки­ва­ет им тёплое место. (8)За­бу­дет­ся, за­смот­рит­ся, за­та­ив ды­ха­ние, на тво­ре­ния див­ных ма­сте­ров и опять на­чи­на­ет руки греть. (9)Спут­ни­ки его из му­зы­кан­тов, из мест­ных ин­тел­лек­ту­а­лов не об­ра­ща­ют вни­ма­ния на про­ис­хо­дя­щую с го­стем не­лад­ность, а вот ста­руш­ка в храме за­ме­ти­ла.

− (10)Мёрзнут руки?

−(11)Мёрзнут, ба­буш­ка. (12)А мне ве­че­ром иг­рать. (13)Нель­зя руки осту­жать.

− (14)Да вот возь­ми мои ру­ка­вич­ки. (15)Возь­ми, возь­ми.

(16)Гость охот­но под­ста­вил руки. (17)Ба­буш­ка на­де­ла ру­ка­вич­ки, со­гре­тые сво­и­ми ру­ка­ми, на бес­цен­ные руки пи­а­ни­ста. (18)И ма­эст­ро ожил, по­ве­се­лел, долго ещё оста­вал­ся в Со­фий­ском со­бо­ре. (19)Лю­бо­вал­ся фрес­ка­ми.

(20)Выйдя из со­бо­ра, Ги­лельс вер­нул ба­буш­ке ру­ка­вич­ки. (21)При­ло­жив ла­донь к левой части груди, по­кло­нил­ся ей легко и эле­гант­но, как это умел де­лать толь­ко он, без за­ис­ки­ва­ния и ужи­мок.

− (22)Бла­го­да­рю вас, ро­ди­мая! (23)Вы очень, очень мне по­мог­ли.

(24)Этот слу­чай мне рас­ска­за­ла ра­бот­ни­ца и за­бот­ни­ца во­ло­год­ско­го музея Ирина Алек­сан­дров­на Пят­ниц­кая. (25)Эмиля Ги­лель­са уже нет, давно уж нет на свете и ба­буш­ки-при­врат­ни­цы. (26)По­мя­нем же их доб­рым сло­вом. (27)Каж­дый из них умел де­лать добро на своём месте и слу­жил ему в меру своих сил.

(По В. Аста­фье­ву)

(1)Вы­да­ю­щий­ся пи­а­нист Эмиль Ги­лельс был на га­стро­лях в Во­лог­де и, зна­ко­мясь с до­сто­при­ме­ча­тель­но­стя­ми го­ро­да, осмат­ри­вал Со­фий­ский собор. (2)Собор стоит на Со­бор­ной горке, кра­су­ет­ся по-над Во­лог­дой-рекой и в ясную по­го­ду ку­по­ла­ми от­ра­жа­ет­ся в ней.

(3)Есть такая ле­ген­да: стро­и­ли собор во вре­ме­на Ивана Гроз­но­го, и, го­во­рят, вышел тогда казус не­ожи­дан­ный и не­га­дан­ный. (4)Во время осмот­ра и перед освя­ще­ни­ем со­бо­ра на Ивана Гроз­но­го, царя суе­вер­но­го и по­до­зри­тель­но­го, об­ру­шил­ся свер­ху из­ряд­ный пласт шту­ка­тур­ки. (5)Царь сразу же из Во­лог­ды уехал, и по этой или по какой дру­гой при­чи­не див­ной кра­со­ты и бла­го­ле­пия собор Свя­той Софии остал­ся хо­лод­ным. (6)Даже в се­ре­ди­не лета в огром­ном со­бо­ре студёно и гулко.

(7)И вот ходит зна­ме­ни­тый ма­эст­ро по храму, лю­бу­ет­ся фрес­ка­ми, пи­сан­ны­ми будто бы уче­ни­ка­ми са­мо­го Ди­о­ни­сия или даже под его ру­ко­вод­ством, и всё по­ти­ра­ет да пря­чет руки, отыс­ки­ва­ет им тёплое место. (8)За­бу­дет­ся, за­смот­рит­ся, за­та­ив ды­ха­ние, на тво­ре­ния див­ных ма­сте­ров и опять на­чи­на­ет руки греть. (9)Спут­ни­ки его из му­зы­кан­тов, из мест­ных ин­тел­лек­ту­а­лов не об­ра­ща­ют вни­ма­ния на про­ис­хо­дя­щую с го­стем не­лад­ность, а вот ста­руш­ка в храме за­ме­ти­ла.

− (10)Мёрзнут руки?

−(11)Мёрзнут, ба­буш­ка. (12)А мне ве­че­ром иг­рать. (13)Нель­зя руки осту­жать.

− (14)Да вот возь­ми мои ру­ка­вич­ки. (15)Возь­ми, возь­ми.

(16)Гость охот­но под­ста­вил руки. (17)Ба­буш­ка на­де­ла ру­ка­вич­ки, со­гре­тые сво­и­ми ру­ка­ми, на бес­цен­ные руки пи­а­ни­ста. (18)И ма­эст­ро ожил, по­ве­се­лел, долго ещё оста­вал­ся в Со­фий­ском со­бо­ре. (19)Лю­бо­вал­ся фрес­ка­ми.

(20)Выйдя из со­бо­ра, Ги­лельс вер­нул ба­буш­ке ру­ка­вич­ки. (21)При­ло­жив ла­донь к левой части груди, по­кло­нил­ся ей легко и эле­гант­но, как это умел де­лать толь­ко он, без за­ис­ки­ва­ния и ужи­мок.

− (22)Бла­го­да­рю вас, ро­ди­мая! (23)Вы очень, очень мне по­мог­ли.

(24)Этот слу­чай мне рас­ска­за­ла ра­бот­ни­ца и за­бот­ни­ца во­ло­год­ско­го музея Ирина Алек­сан­дров­на Пят­ниц­кая. (25)Эмиля Ги­лель­са уже нет, давно уж нет на свете и ба­буш­ки-при­врат­ни­цы. (26)По­мя­нем же их доб­рым сло­вом. (27)Каж­дый из них умел де­лать добро на своём месте и слу­жил ему в меру своих сил.

(По В. Аста­фье­ву)

(1)Вы­да­ю­щий­ся пи­а­нист Эмиль Ги­лельс был на га­стро­лях в Во­лог­де и, зна­ко­мясь с до­сто­при­ме­ча­тель­но­стя­ми го­ро­да, осмат­ри­вал Со­фий­ский собор. (2)Собор стоит на Со­бор­ной горке, кра­су­ет­ся по-над Во­лог­дой-рекой и в ясную по­го­ду ку­по­ла­ми от­ра­жа­ет­ся в ней.

(3)Есть такая ле­ген­да: стро­и­ли собор во вре­ме­на Ивана Гроз­но­го, и, го­во­рят, вышел тогда казус не­ожи­дан­ный и не­га­дан­ный. (4)Во время осмот­ра и перед освя­ще­ни­ем со­бо­ра на Ивана Гроз­но­го, царя суе­вер­но­го и по­до­зри­тель­но­го, об­ру­шил­ся свер­ху из­ряд­ный пласт шту­ка­тур­ки. (5)Царь сразу же из Во­лог­ды уехал, и по этой или по какой дру­гой при­чи­не див­ной кра­со­ты и бла­го­ле­пия собор Свя­той Софии остал­ся хо­лод­ным. (6)Даже в се­ре­ди­не лета в огром­ном со­бо­ре студёно и гулко.

(7)И вот ходит зна­ме­ни­тый ма­эст­ро по храму, лю­бу­ет­ся фрес­ка­ми, пи­сан­ны­ми будто бы уче­ни­ка­ми са­мо­го Ди­о­ни­сия или даже под его ру­ко­вод­ством, и всё по­ти­ра­ет да пря­чет руки, отыс­ки­ва­ет им тёплое место. (8)За­бу­дет­ся, за­смот­рит­ся, за­та­ив ды­ха­ние, на тво­ре­ния див­ных ма­сте­ров и опять на­чи­на­ет руки греть. (9)Спут­ни­ки его из му­зы­кан­тов, из мест­ных ин­тел­лек­ту­а­лов не об­ра­ща­ют вни­ма­ния на про­ис­хо­дя­щую с го­стем не­лад­ность, а вот ста­руш­ка в храме за­ме­ти­ла.

− (10)Мёрзнут руки?

−(11)Мёрзнут, ба­буш­ка. (12)А мне ве­че­ром иг­рать. (13)Нель­зя руки осту­жать.

− (14)Да вот возь­ми мои ру­ка­вич­ки. (15)Возь­ми, возь­ми.

(16)Гость охот­но под­ста­вил руки. (17)Ба­буш­ка на­де­ла ру­ка­вич­ки, со­гре­тые сво­и­ми ру­ка­ми, на бес­цен­ные руки пи­а­ни­ста. (18)И ма­эст­ро ожил, по­ве­се­лел, долго ещё оста­вал­ся в Со­фий­ском со­бо­ре. (19)Лю­бо­вал­ся фрес­ка­ми.

(20)Выйдя из со­бо­ра, Ги­лельс вер­нул ба­буш­ке ру­ка­вич­ки. (21)При­ло­жив ла­донь к левой части груди, по­кло­нил­ся ей легко и эле­гант­но, как это умел де­лать толь­ко он, без за­ис­ки­ва­ния и ужи­мок.

− (22)Бла­го­да­рю вас, ро­ди­мая! (23)Вы очень, очень мне по­мог­ли.

(24)Этот слу­чай мне рас­ска­за­ла ра­бот­ни­ца и за­бот­ни­ца во­ло­год­ско­го музея Ирина Алек­сан­дров­на Пят­ниц­кая. (25)Эмиля Ги­лель­са уже нет, давно уж нет на свете и ба­буш­ки-при­врат­ни­цы. (26)По­мя­нем же их доб­рым сло­вом. (27)Каж­дый из них умел де­лать добро на своём месте и слу­жил ему в меру своих сил.

(По В. Аста­фье­ву)

(1)Вы­да­ю­щий­ся пи­а­нист Эмиль Ги­лельс был на га­стро­лях в Во­лог­де и, зна­ко­мясь с до­сто­при­ме­ча­тель­но­стя­ми го­ро­да, осмат­ри­вал Со­фий­ский собор. (2)Собор стоит на Со­бор­ной горке, кра­су­ет­ся по-над Во­лог­дой-рекой и в ясную по­го­ду ку­по­ла­ми от­ра­жа­ет­ся в ней.

(3)Есть такая ле­ген­да: стро­и­ли собор во вре­ме­на Ивана Гроз­но­го, и, го­во­рят, вышел тогда казус не­ожи­дан­ный и не­га­дан­ный. (4)Во время осмот­ра и перед освя­ще­ни­ем со­бо­ра на Ивана Гроз­но­го, царя суе­вер­но­го и по­до­зри­тель­но­го, об­ру­шил­ся свер­ху из­ряд­ный пласт шту­ка­тур­ки. (5)Царь сразу же из Во­лог­ды уехал, и по этой или по какой дру­гой при­чи­не див­ной кра­со­ты и бла­го­ле­пия собор Свя­той Софии остал­ся хо­лод­ным. (6)Даже в се­ре­ди­не лета в огром­ном со­бо­ре студёно и гулко.

(7)И вот ходит зна­ме­ни­тый ма­эст­ро по храму, лю­бу­ет­ся фрес­ка­ми, пи­сан­ны­ми будто бы уче­ни­ка­ми са­мо­го Ди­о­ни­сия или даже под его ру­ко­вод­ством, и всё по­ти­ра­ет да пря­чет руки, отыс­ки­ва­ет им тёплое место. (8)За­бу­дет­ся, за­смот­рит­ся, за­та­ив ды­ха­ние, на тво­ре­ния див­ных ма­сте­ров и опять на­чи­на­ет руки греть. (9)Спут­ни­ки его из му­зы­кан­тов, из мест­ных ин­тел­лек­ту­а­лов не об­ра­ща­ют вни­ма­ния на про­ис­хо­дя­щую с го­стем не­лад­ность, а вот ста­руш­ка в храме за­ме­ти­ла.

− (10)Мёрзнут руки?

−(11)Мёрзнут, ба­буш­ка. (12)А мне ве­че­ром иг­рать. (13)Нель­зя руки осту­жать.

− (14)Да вот возь­ми мои ру­ка­вич­ки. (15)Возь­ми, возь­ми.

(16)Гость охот­но под­ста­вил руки. (17)Ба­буш­ка на­де­ла ру­ка­вич­ки, со­гре­тые сво­и­ми ру­ка­ми, на бес­цен­ные руки пи­а­ни­ста. (18)И ма­эст­ро ожил, по­ве­се­лел, долго ещё оста­вал­ся в Со­фий­ском со­бо­ре. (19)Лю­бо­вал­ся фрес­ка­ми.

(20)Выйдя из со­бо­ра, Ги­лельс вер­нул ба­буш­ке ру­ка­вич­ки. (21)При­ло­жив ла­донь к левой части груди, по­кло­нил­ся ей легко и эле­гант­но, как это умел де­лать толь­ко он, без за­ис­ки­ва­ния и ужи­мок.

− (22)Бла­го­да­рю вас, ро­ди­мая! (23)Вы очень, очень мне по­мог­ли.

(24)Этот слу­чай мне рас­ска­за­ла ра­бот­ни­ца и за­бот­ни­ца во­ло­год­ско­го музея Ирина Алек­сан­дров­на Пят­ниц­кая. (25)Эмиля Ги­лель­са уже нет, давно уж нет на свете и ба­буш­ки-при­врат­ни­цы. (26)По­мя­нем же их доб­рым сло­вом. (27)Каж­дый из них умел де­лать добро на своём месте и слу­жил ему в меру своих сил.

(По В. Аста­фье­ву)

(1)Вы­да­ю­щий­ся пи­а­нист Эмиль Ги­лельс был на га­стро­лях в Во­лог­де и, зна­ко­мясь с до­сто­при­ме­ча­тель­но­стя­ми го­ро­да, осмат­ри­вал Со­фий­ский собор. (2)Собор стоит на Со­бор­ной горке, кра­су­ет­ся по-над Во­лог­дой-рекой и в ясную по­го­ду ку­по­ла­ми от­ра­жа­ет­ся в ней.

(3)Есть такая ле­ген­да: стро­и­ли собор во вре­ме­на Ивана Гроз­но­го, и, го­во­рят, вышел тогда казус не­ожи­дан­ный и не­га­дан­ный. (4)Во время осмот­ра и перед освя­ще­ни­ем со­бо­ра на Ивана Гроз­но­го, царя суе­вер­но­го и по­до­зри­тель­но­го, об­ру­шил­ся свер­ху из­ряд­ный пласт шту­ка­тур­ки. (5)Царь сразу же из Во­лог­ды уехал, и по этой или по какой дру­гой при­чи­не див­ной кра­со­ты и бла­го­ле­пия собор Свя­той Софии остал­ся хо­лод­ным. (6)Даже в се­ре­ди­не лета в огром­ном со­бо­ре студёно и гулко.

(7)И вот ходит зна­ме­ни­тый ма­эст­ро по храму, лю­бу­ет­ся фрес­ка­ми, пи­сан­ны­ми будто бы уче­ни­ка­ми са­мо­го Ди­о­ни­сия или даже под его ру­ко­вод­ством, и всё по­ти­ра­ет да пря­чет руки, отыс­ки­ва­ет им тёплое место. (8)За­бу­дет­ся, за­смот­рит­ся, за­та­ив ды­ха­ние, на тво­ре­ния див­ных ма­сте­ров и опять на­чи­на­ет руки греть. (9)Спут­ни­ки его из му­зы­кан­тов, из мест­ных ин­тел­лек­ту­а­лов не об­ра­ща­ют вни­ма­ния на про­ис­хо­дя­щую с го­стем не­лад­ность, а вот ста­руш­ка в храме за­ме­ти­ла.

− (10)Мёрзнут руки?

−(11)Мёрзнут, ба­буш­ка. (12)А мне ве­че­ром иг­рать. (13)Нель­зя руки осту­жать.

− (14)Да вот возь­ми мои ру­ка­вич­ки. (15)Возь­ми, возь­ми.

(16)Гость охот­но под­ста­вил руки. (17)Ба­буш­ка на­де­ла ру­ка­вич­ки, со­гре­тые сво­и­ми ру­ка­ми, на бес­цен­ные руки пи­а­ни­ста. (18)И ма­эст­ро ожил, по­ве­се­лел, долго ещё оста­вал­ся в Со­фий­ском со­бо­ре. (19)Лю­бо­вал­ся фрес­ка­ми.

(20)Выйдя из со­бо­ра, Ги­лельс вер­нул ба­буш­ке ру­ка­вич­ки. (21)При­ло­жив ла­донь к левой части груди, по­кло­нил­ся ей легко и эле­гант­но, как это умел де­лать толь­ко он, без за­ис­ки­ва­ния и ужи­мок.

− (22)Бла­го­да­рю вас, ро­ди­мая! (23)Вы очень, очень мне по­мог­ли.

(24)Этот слу­чай мне рас­ска­за­ла ра­бот­ни­ца и за­бот­ни­ца во­ло­год­ско­го музея Ирина Алек­сан­дров­на Пят­ниц­кая. (25)Эмиля Ги­лель­са уже нет, давно уж нет на свете и ба­буш­ки-при­врат­ни­цы. (26)По­мя­нем же их доб­рым сло­вом. (27)Каж­дый из них умел де­лать добро на своём месте и слу­жил ему в меру своих сил.

(По В. Аста­фье­ву)

(1)Вы­да­ю­щий­ся пи­а­нист Эмиль Ги­лельс был на га­стро­лях в Во­лог­де и, зна­ко­мясь с до­сто­при­ме­ча­тель­но­стя­ми го­ро­да, осмат­ри­вал Со­фий­ский собор. (2)Собор стоит на Со­бор­ной горке, кра­су­ет­ся по-над Во­лог­дой-рекой и в ясную по­го­ду ку­по­ла­ми от­ра­жа­ет­ся в ней.

(3)Есть такая ле­ген­да: стро­и­ли собор во вре­ме­на Ивана Гроз­но­го, и, го­во­рят, вышел тогда казус не­ожи­дан­ный и не­га­дан­ный. (4)Во время осмот­ра и перед освя­ще­ни­ем со­бо­ра на Ивана Гроз­но­го, царя суе­вер­но­го и по­до­зри­тель­но­го, об­ру­шил­ся свер­ху из­ряд­ный пласт шту­ка­тур­ки. (5)Царь сразу же из Во­лог­ды уехал, и по этой или по какой дру­гой при­чи­не див­ной кра­со­ты и бла­го­ле­пия собор Свя­той Софии остал­ся хо­лод­ным. (6)Даже в се­ре­ди­не лета в огром­ном со­бо­ре студёно и гулко.

(7)И вот ходит зна­ме­ни­тый ма­эст­ро по храму, лю­бу­ет­ся фрес­ка­ми, пи­сан­ны­ми будто бы уче­ни­ка­ми са­мо­го Ди­о­ни­сия или даже под его ру­ко­вод­ством, и всё по­ти­ра­ет да пря­чет руки, отыс­ки­ва­ет им тёплое место. (8)За­бу­дет­ся, за­смот­рит­ся, за­та­ив ды­ха­ние, на тво­ре­ния див­ных ма­сте­ров и опять на­чи­на­ет руки греть. (9)Спут­ни­ки его из му­зы­кан­тов, из мест­ных ин­тел­лек­ту­а­лов не об­ра­ща­ют вни­ма­ния на про­ис­хо­дя­щую с го­стем не­лад­ность, а вот ста­руш­ка в храме за­ме­ти­ла.

− (10)Мёрзнут руки?

−(11)Мёрзнут, ба­буш­ка. (12)А мне ве­че­ром иг­рать. (13)Нель­зя руки осту­жать.

− (14)Да вот возь­ми мои ру­ка­вич­ки. (15)Возь­ми, возь­ми.

(16)Гость охот­но под­ста­вил руки. (17)Ба­буш­ка на­де­ла ру­ка­вич­ки, со­гре­тые сво­и­ми ру­ка­ми, на бес­цен­ные руки пи­а­ни­ста. (18)И ма­эст­ро ожил, по­ве­се­лел, долго ещё оста­вал­ся в Со­фий­ском со­бо­ре. (19)Лю­бо­вал­ся фрес­ка­ми.

(20)Выйдя из со­бо­ра, Ги­лельс вер­нул ба­буш­ке ру­ка­вич­ки. (21)При­ло­жив ла­донь к левой части груди, по­кло­нил­ся ей легко и эле­гант­но, как это умел де­лать толь­ко он, без за­ис­ки­ва­ния и ужи­мок.

− (22)Бла­го­да­рю вас, ро­ди­мая! (23)Вы очень, очень мне по­мог­ли.

(24)Этот слу­чай мне рас­ска­за­ла ра­бот­ни­ца и за­бот­ни­ца во­ло­год­ско­го музея Ирина Алек­сан­дров­на Пят­ниц­кая. (25)Эмиля Ги­лель­са уже нет, давно уж нет на свете и ба­буш­ки-при­врат­ни­цы. (26)По­мя­нем же их доб­рым сло­вом. (27)Каж­дый из них умел де­лать добро на своём месте и слу­жил ему в меру своих сил.

(По В. Аста­фье­ву)

(1)Вы­да­ю­щий­ся пи­а­нист Эмиль Ги­лельс был на га­стро­лях в Во­лог­де и, зна­ко­мясь с до­сто­при­ме­ча­тель­но­стя­ми го­ро­да, осмат­ри­вал Со­фий­ский собор. (2)Собор стоит на Со­бор­ной горке, кра­су­ет­ся по-над Во­лог­дой-рекой и в ясную по­го­ду ку­по­ла­ми от­ра­жа­ет­ся в ней.

(3)Есть такая ле­ген­да: стро­и­ли собор во вре­ме­на Ивана Гроз­но­го, и, го­во­рят, вышел тогда казус не­ожи­дан­ный и не­га­дан­ный. (4)Во время осмот­ра и перед освя­ще­ни­ем со­бо­ра на Ивана Гроз­но­го, царя суе­вер­но­го и по­до­зри­тель­но­го, об­ру­шил­ся свер­ху из­ряд­ный пласт шту­ка­тур­ки. (5)Царь сразу же из Во­лог­ды уехал, и по этой или по какой дру­гой при­чи­не див­ной кра­со­ты и бла­го­ле­пия собор Свя­той Софии остал­ся хо­лод­ным. (6)Даже в се­ре­ди­не лета в огром­ном со­бо­ре студёно и гулко.

(7)И вот ходит зна­ме­ни­тый ма­эст­ро по храму, лю­бу­ет­ся фрес­ка­ми, пи­сан­ны­ми будто бы уче­ни­ка­ми са­мо­го Ди­о­ни­сия или даже под его ру­ко­вод­ством, и всё по­ти­ра­ет да пря­чет руки, отыс­ки­ва­ет им тёплое место. (8)За­бу­дет­ся, за­смот­рит­ся, за­та­ив ды­ха­ние, на тво­ре­ния див­ных ма­сте­ров и опять на­чи­на­ет руки греть. (9)Спут­ни­ки его из му­зы­кан­тов, из мест­ных ин­тел­лек­ту­а­лов не об­ра­ща­ют вни­ма­ния на про­ис­хо­дя­щую с го­стем не­лад­ность, а вот ста­руш­ка в храме за­ме­ти­ла.

− (10)Мёрзнут руки?

−(11)Мёрзнут, ба­буш­ка. (12)А мне ве­че­ром иг­рать. (13)Нель­зя руки осту­жать.

− (14)Да вот возь­ми мои ру­ка­вич­ки. (15)Возь­ми, возь­ми.

(16)Гость охот­но под­ста­вил руки. (17)Ба­буш­ка на­де­ла ру­ка­вич­ки, со­гре­тые сво­и­ми ру­ка­ми, на бес­цен­ные руки пи­а­ни­ста. (18)И ма­эст­ро ожил, по­ве­се­лел, долго ещё оста­вал­ся в Со­фий­ском со­бо­ре. (19)Лю­бо­вал­ся фрес­ка­ми.

(20)Выйдя из со­бо­ра, Ги­лельс вер­нул ба­буш­ке ру­ка­вич­ки. (21)При­ло­жив ла­донь к левой части груди, по­кло­нил­ся ей легко и эле­гант­но, как это умел де­лать толь­ко он, без за­ис­ки­ва­ния и ужи­мок.

− (22)Бла­го­да­рю вас, ро­ди­мая! (23)Вы очень, очень мне по­мог­ли.

(24)Этот слу­чай мне рас­ска­за­ла ра­бот­ни­ца и за­бот­ни­ца во­ло­год­ско­го музея Ирина Алек­сан­дров­на Пят­ниц­кая. (25)Эмиля Ги­лель­са уже нет, давно уж нет на свете и ба­буш­ки-при­врат­ни­цы. (26)По­мя­нем же их доб­рым сло­вом. (27)Каж­дый из них умел де­лать добро на своём месте и слу­жил ему в меру своих сил.

(По В. Аста­фье­ву)

(1)Вы­да­ю­щий­ся пи­а­нист Эмиль Ги­лельс был на га­стро­лях в Во­лог­де и, зна­ко­мясь с до­сто­при­ме­ча­тель­но­стя­ми го­ро­да, осмат­ри­вал Со­фий­ский собор. (2)Собор стоит на Со­бор­ной горке, кра­су­ет­ся по-над Во­лог­дой-рекой и в ясную по­го­ду ку­по­ла­ми от­ра­жа­ет­ся в ней.

(3)Есть такая ле­ген­да: стро­и­ли собор во вре­ме­на Ивана Гроз­но­го, и, го­во­рят, вышел тогда казус не­ожи­дан­ный и не­га­дан­ный. (4)Во время осмот­ра и перед освя­ще­ни­ем со­бо­ра на Ивана Гроз­но­го, царя суе­вер­но­го и по­до­зри­тель­но­го, об­ру­шил­ся свер­ху из­ряд­ный пласт шту­ка­тур­ки. (5)Царь сразу же из Во­лог­ды уехал, и по этой или по какой дру­гой при­чи­не див­ной кра­со­ты и бла­го­ле­пия собор Свя­той Софии остал­ся хо­лод­ным. (6)Даже в се­ре­ди­не лета в огром­ном со­бо­ре студёно и гулко.

(7)И вот ходит зна­ме­ни­тый ма­эст­ро по храму, лю­бу­ет­ся фрес­ка­ми, пи­сан­ны­ми будто бы уче­ни­ка­ми са­мо­го Ди­о­ни­сия или даже под его ру­ко­вод­ством, и всё по­ти­ра­ет да пря­чет руки, отыс­ки­ва­ет им тёплое место. (8)За­бу­дет­ся, за­смот­рит­ся, за­та­ив ды­ха­ние, на тво­ре­ния див­ных ма­сте­ров и опять на­чи­на­ет руки греть. (9)Спут­ни­ки его из му­зы­кан­тов, из мест­ных ин­тел­лек­ту­а­лов не об­ра­ща­ют вни­ма­ния на про­ис­хо­дя­щую с го­стем не­лад­ность, а вот ста­руш­ка в храме за­ме­ти­ла.

− (10)Мёрзнут руки?

−(11)Мёрзнут, ба­буш­ка. (12)А мне ве­че­ром иг­рать. (13)Нель­зя руки осту­жать.

− (14)Да вот возь­ми мои ру­ка­вич­ки. (15)Возь­ми, возь­ми.

(16)Гость охот­но под­ста­вил руки. (17)Ба­буш­ка на­де­ла ру­ка­вич­ки, со­гре­тые сво­и­ми ру­ка­ми, на бес­цен­ные руки пи­а­ни­ста. (18)И ма­эст­ро ожил, по­ве­се­лел, долго ещё оста­вал­ся в Со­фий­ском со­бо­ре. (19)Лю­бо­вал­ся фрес­ка­ми.

(20)Выйдя из со­бо­ра, Ги­лельс вер­нул ба­буш­ке ру­ка­вич­ки. (21)При­ло­жив ла­донь к левой части груди, по­кло­нил­ся ей легко и эле­гант­но, как это умел де­лать толь­ко он, без за­ис­ки­ва­ния и ужи­мок.

− (22)Бла­го­да­рю вас, ро­ди­мая! (23)Вы очень, очень мне по­мог­ли.

(24)Этот слу­чай мне рас­ска­за­ла ра­бот­ни­ца и за­бот­ни­ца во­ло­год­ско­го музея Ирина Алек­сан­дров­на Пят­ниц­кая. (25)Эмиля Ги­лель­са уже нет, давно уж нет на свете и ба­буш­ки-при­врат­ни­цы. (26)По­мя­нем же их доб­рым сло­вом. (27)Каж­дый из них умел де­лать добро на своём месте и слу­жил ему в меру своих сил.

(По В. Аста­фье­ву)

(1)Вы­да­ю­щий­ся пи­а­нист Эмиль Ги­лельс был на га­стро­лях в Во­лог­де и, зна­ко­мясь с до­сто­при­ме­ча­тель­но­стя­ми го­ро­да, осмат­ри­вал Со­фий­ский собор. (2)Собор стоит на Со­бор­ной горке, кра­су­ет­ся по-над Во­лог­дой-рекой и в ясную по­го­ду ку­по­ла­ми от­ра­жа­ет­ся в ней.

(3)Есть такая ле­ген­да: стро­и­ли собор во вре­ме­на Ивана Гроз­но­го, и, го­во­рят, вышел тогда казус не­ожи­дан­ный и не­га­дан­ный. (4)Во время осмот­ра и перед освя­ще­ни­ем со­бо­ра на Ивана Гроз­но­го, царя суе­вер­но­го и по­до­зри­тель­но­го, об­ру­шил­ся свер­ху из­ряд­ный пласт шту­ка­тур­ки. (5)Царь сразу же из Во­лог­ды уехал, и по этой или по какой дру­гой при­чи­не див­ной кра­со­ты и бла­го­ле­пия собор Свя­той Софии остал­ся хо­лод­ным. (6)Даже в се­ре­ди­не лета в огром­ном со­бо­ре студёно и гулко.

(7)И вот ходит зна­ме­ни­тый ма­эст­ро по храму, лю­бу­ет­ся фрес­ка­ми, пи­сан­ны­ми будто бы уче­ни­ка­ми са­мо­го Ди­о­ни­сия или даже под его ру­ко­вод­ством, и всё по­ти­ра­ет да пря­чет руки, отыс­ки­ва­ет им тёплое место. (8)За­бу­дет­ся, за­смот­рит­ся, за­та­ив ды­ха­ние, на тво­ре­ния див­ных ма­сте­ров и опять на­чи­на­ет руки греть. (9)Спут­ни­ки его из му­зы­кан­тов, из мест­ных ин­тел­лек­ту­а­лов не об­ра­ща­ют вни­ма­ния на про­ис­хо­дя­щую с го­стем не­лад­ность, а вот ста­руш­ка в храме за­ме­ти­ла.

− (10)Мёрзнут руки?

−(11)Мёрзнут, ба­буш­ка. (12)А мне ве­че­ром иг­рать. (13)Нель­зя руки осту­жать.

− (14)Да вот возь­ми мои ру­ка­вич­ки. (15)Возь­ми, возь­ми.

(16)Гость охот­но под­ста­вил руки. (17)Ба­буш­ка на­де­ла ру­ка­вич­ки, со­гре­тые сво­и­ми ру­ка­ми, на бес­цен­ные руки пи­а­ни­ста. (18)И ма­эст­ро ожил, по­ве­се­лел, долго ещё оста­вал­ся в Со­фий­ском со­бо­ре. (19)Лю­бо­вал­ся фрес­ка­ми.

(20)Выйдя из со­бо­ра, Ги­лельс вер­нул ба­буш­ке ру­ка­вич­ки. (21)При­ло­жив ла­донь к левой части груди, по­кло­нил­ся ей легко и эле­гант­но, как это умел де­лать толь­ко он, без за­ис­ки­ва­ния и ужи­мок.

− (22)Бла­го­да­рю вас, ро­ди­мая! (23)Вы очень, очень мне по­мог­ли.

(24)Этот слу­чай мне рас­ска­за­ла ра­бот­ни­ца и за­бот­ни­ца во­ло­год­ско­го музея Ирина Алек­сан­дров­на Пят­ниц­кая. (25)Эмиля Ги­лель­са уже нет, давно уж нет на свете и ба­буш­ки-при­врат­ни­цы. (26)По­мя­нем же их доб­рым сло­вом. (27)Каж­дый из них умел де­лать добро на своём месте и слу­жил ему в меру своих сил.

(По В. Аста­фье­ву)

(1)Вы­да­ю­щий­ся пи­а­нист Эмиль Ги­лельс был на га­стро­лях в Во­лог­де и, зна­ко­мясь с до­сто­при­ме­ча­тель­но­стя­ми го­ро­да, осмат­ри­вал Со­фий­ский собор. (2)Собор стоит на Со­бор­ной горке, кра­су­ет­ся по-над Во­лог­дой-рекой и в ясную по­го­ду ку­по­ла­ми от­ра­жа­ет­ся в ней.

(3)Есть такая ле­ген­да: стро­и­ли собор во вре­ме­на Ивана Гроз­но­го, и, го­во­рят, вышел тогда казус не­ожи­дан­ный и не­га­дан­ный. (4)Во время осмот­ра и перед освя­ще­ни­ем со­бо­ра на Ивана Гроз­но­го, царя суе­вер­но­го и по­до­зри­тель­но­го, об­ру­шил­ся свер­ху из­ряд­ный пласт шту­ка­тур­ки. (5)Царь сразу же из Во­лог­ды уехал, и по этой или по какой дру­гой при­чи­не див­ной кра­со­ты и бла­го­ле­пия собор Свя­той Софии остал­ся хо­лод­ным. (6)Даже в се­ре­ди­не лета в огром­ном со­бо­ре студёно и гулко.

(7)И вот ходит зна­ме­ни­тый ма­эст­ро по храму, лю­бу­ет­ся фрес­ка­ми, пи­сан­ны­ми будто бы уче­ни­ка­ми са­мо­го Ди­о­ни­сия или даже под его ру­ко­вод­ством, и всё по­ти­ра­ет да пря­чет руки, отыс­ки­ва­ет им тёплое место. (8)За­бу­дет­ся, за­смот­рит­ся, за­та­ив ды­ха­ние, на тво­ре­ния див­ных ма­сте­ров и опять на­чи­на­ет руки греть. (9)Спут­ни­ки его из му­зы­кан­тов, из мест­ных ин­тел­лек­ту­а­лов не об­ра­ща­ют вни­ма­ния на про­ис­хо­дя­щую с го­стем не­лад­ность, а вот ста­руш­ка в храме за­ме­ти­ла.

− (10)Мёрзнут руки?

−(11)Мёрзнут, ба­буш­ка. (12)А мне ве­че­ром иг­рать. (13)Нель­зя руки осту­жать.

− (14)Да вот возь­ми мои ру­ка­вич­ки. (15)Возь­ми, возь­ми.

(16)Гость охот­но под­ста­вил руки. (17)Ба­буш­ка на­де­ла ру­ка­вич­ки, со­гре­тые сво­и­ми ру­ка­ми, на бес­цен­ные руки пи­а­ни­ста. (18)И ма­эст­ро ожил, по­ве­се­лел, долго ещё оста­вал­ся в Со­фий­ском со­бо­ре. (19)Лю­бо­вал­ся фрес­ка­ми.

(20)Выйдя из со­бо­ра, Ги­лельс вер­нул ба­буш­ке ру­ка­вич­ки. (21)При­ло­жив ла­донь к левой части груди, по­кло­нил­ся ей легко и эле­гант­но, как это умел де­лать толь­ко он, без за­ис­ки­ва­ния и ужи­мок.

− (22)Бла­го­да­рю вас, ро­ди­мая! (23)Вы очень, очень мне по­мог­ли.

(24)Этот слу­чай мне рас­ска­за­ла ра­бот­ни­ца и за­бот­ни­ца во­ло­год­ско­го музея Ирина Алек­сан­дров­на Пят­ниц­кая. (25)Эмиля Ги­лель­са уже нет, давно уж нет на свете и ба­буш­ки-при­врат­ни­цы. (26)По­мя­нем же их доб­рым сло­вом. (27)Каж­дый из них умел де­лать добро на своём месте и слу­жил ему в меру своих сил.

(По В. Аста­фье­ву)