(Д..леко)д..леко в сев..рной части Уральских гор в (не)проходимой лесной глуши спрят..лась дер..вушка. Избы в дер..вушке выстр..е(н,нн)ы без всякого плана. Под крыльц..м дома Емельяна построе(н,нн)ого из (не)отёсанных брёвен воет по ночам отпугивая⁽³⁾ волков Лыско — одна из луч..ших охотнич..их с..бак. Кругом деревн.. зубч..той стеной поднимает..ся (вечно)зелёный хвойный лес. (Из)за в..рхушек елей и пихт можно разгл..деть (не)сколько гор, которые точ..но нароч..но обходят⁽²⁾ дер..вушку со всех сторон гр..мадными (синевато)серыми валами. Ближе других Руч..ёвая гора пряч..щаяся в пасмурную погоду в обл..ках. Летом дер..вушка окружен(н,нн)а (не)проходимыми б..лотами топями и лесными трущ..бами.⁽⁴⁾ Сюда едва можно пройти п..шком только по у(з/с)ким лесным тропам, да и то (не)всегда. В (не)настье сильно играют горные реч..ки, и часто случает..ся охотникам дня по три ждать, когда вода сп..дёт с них.

(Д..леко)д..леко в сев..рной части Уральских гор в (не)проходимой лесной глуши спрят..лась дер..вушка. Избы в дер..вушке выстр..е(н,нн)ы без всякого плана. Под крыльц..м дома Емельяна построе(н,нн)ого из (не)отёсанных брёвен воет по ночам отпугивая⁽³⁾ волков Лыско — одна из луч..ших охотнич..их с..бак. Кругом деревн.. зубч..той стеной поднимает..ся (вечно)зелёный хвойный лес. (Из)за в..рхушек елей и пихт можно разгл..деть (не)сколько гор, которые точ..но нароч..но обходят⁽²⁾ дер..вушку со всех сторон гр..мадными (синевато)серыми валами. Ближе других Руч..ёвая гора пряч..щаяся в пасмурную погоду в обл..ках. Летом дер..вушка окружен(н,нн)а (не)проходимыми б..лотами топями и лесными трущ..бами.⁽⁴⁾ Сюда едва можно пройти п..шком только по у(з/с)ким лесным тропам, да и то (не)всегда. В (не)настье сильно играют горные реч..ки, и часто случает..ся охотникам дня по три ждать, когда вода сп..дёт с них.

(1)Каждое посещение музея было для меня настоящим потрясением. (2)А как иначе назовёшь это чувство? (3)Мне его пришлось испытать, когда в Пушкинском музее вывесили полотна Рафаэля, то была величайшая сенсация! (4)За слоем какой-то посредственной живописи реставраторы раскрыли божественные черты прекрасной дамы, вдохновенно написанной учеником великого Рафаэля. (5)А встречи с Боттичелли, Веласкесом, Рембрандтом, Рубенсом, Ван-Дейком! (6)Я испытывал истинное счастье.

(7)Навсегда поразило меня чудо Третьяковской галереи. (8)Представьте себе мальчишку, стоящего по часу перед васнецовскими «Богатырями», «Иваном-царевичем на Сером волке», «После побоища». (9)Но каждый возраст, конечно, создаёт своих кумиров: и Васнецова сменил и заворожил на всю жизнь великий Суриков. (10)«Боярыня Морозова», «Утро стрелецкой казни», «Меньшиков в Берёзове» — всякий раз я видел их как бы наново. (11)И было бы неверно сказать, что меня волновал сюжет, — мощная красота созданий Сурикова ошеломила мою детскую душу независимо от содержания: ведь я и не знал толком, за что везут на казнь боярыню с пронзительными очами, почему розовеет пламя свечей на белых рубахах стрельцов и почему так мрачен и задумчив окружённый девушками старик, который, если бы распрямился, пробил бы головой крышу избы. (12)Это было первым проявлением эстетического чувства, почти бессознательного. (13)С годами оно росло, укреплялось, развивалось, делая доступными Репина, Серова, К. Коровина, Врубеля.

(14)Я иногда прогуливал школу, меняя её на Третьяковку. (15)Более того, родители знали об этом, но смотрели сквозь пальцы. (16)Я выходил из дому и ехал с пересадкой к Лаврушинскому с Чистых прудов. (17)Волнение моё стремительно возрастало. (18)Ещё бы! (19)Меня ждало свидание с Третьяковкой. (20)Поначалу я успевал обегать весь музей, а затем количество осмотренных картин всё уменьшалось. (21)И настало время, когда я ехал посмотреть только на Серова. (22)И от этого я становился не беднее, а богаче. (23)Азартное верхоглядство уступало место сперва пригляду, а потом — проникновению.

(По Ю. Нагибину)

(1)Каждое посещение музея было для меня настоящим потрясением. (2)А как иначе назовёшь это чувство? (3)Мне его пришлось испытать, когда в Пушкинском музее вывесили полотна Рафаэля, то была величайшая сенсация! (4)За слоем какой-то посредственной живописи реставраторы раскрыли божественные черты прекрасной дамы, вдохновенно написанной учеником великого Рафаэля. (5)А встречи с Боттичелли, Веласкесом, Рембрандтом, Рубенсом, Ван-Дейком! (6)Я испытывал истинное счастье.

(7)Навсегда поразило меня чудо Третьяковской галереи. (8)Представьте себе мальчишку, стоящего по часу перед васнецовскими «Богатырями», «Иваном-царевичем на Сером волке», «После побоища». (9)Но каждый возраст, конечно, создаёт своих кумиров: и Васнецова сменил и заворожил на всю жизнь великий Суриков. (10)«Боярыня Морозова», «Утро стрелецкой казни», «Меньшиков в Берёзове» — всякий раз я видел их как бы наново. (11)И было бы неверно сказать, что меня волновал сюжет, — мощная красота созданий Сурикова ошеломила мою детскую душу независимо от содержания: ведь я и не знал толком, за что везут на казнь боярыню с пронзительными очами, почему розовеет пламя свечей на белых рубахах стрельцов и почему так мрачен и задумчив окружённый девушками старик, который, если бы распрямился, пробил бы головой крышу избы. (12)Это было первым проявлением эстетического чувства, почти бессознательного. (13)С годами оно росло, укреплялось, развивалось, делая доступными Репина, Серова, К. Коровина, Врубеля.

(14)Я иногда прогуливал школу, меняя её на Третьяковку. (15)Более того, родители знали об этом, но смотрели сквозь пальцы. (16)Я выходил из дому и ехал с пересадкой к Лаврушинскому с Чистых прудов. (17)Волнение моё стремительно возрастало. (18)Ещё бы! (19)Меня ждало свидание с Третьяковкой. (20)Поначалу я успевал обегать весь музей, а затем количество осмотренных картин всё уменьшалось. (21)И настало время, когда я ехал посмотреть только на Серова. (22)И от этого я становился не беднее, а богаче. (23)Азартное верхоглядство уступало место сперва пригляду, а потом — проникновению.

(По Ю. Нагибину)

(1)Каждое посещение музея было для меня настоящим потрясением. (2)А как иначе назовёшь это чувство? (3)Мне его пришлось испытать, когда в Пушкинском музее вывесили полотна Рафаэля, то была величайшая сенсация! (4)За слоем какой-то посредственной живописи реставраторы раскрыли божественные черты прекрасной дамы, вдохновенно написанной учеником великого Рафаэля. (5)А встречи с Боттичелли, Веласкесом, Рембрандтом, Рубенсом, Ван-Дейком! (6)Я испытывал истинное счастье.

(7)Навсегда поразило меня чудо Третьяковской галереи. (8)Представьте себе мальчишку, стоящего по часу перед васнецовскими «Богатырями», «Иваном-царевичем на Сером волке», «После побоища». (9)Но каждый возраст, конечно, создаёт своих кумиров: и Васнецова сменил и заворожил на всю жизнь великий Суриков. (10)«Боярыня Морозова», «Утро стрелецкой казни», «Меньшиков в Берёзове» — всякий раз я видел их как бы наново. (11)И было бы неверно сказать, что меня волновал сюжет, — мощная красота созданий Сурикова ошеломила мою детскую душу независимо от содержания: ведь я и не знал толком, за что везут на казнь боярыню с пронзительными очами, почему розовеет пламя свечей на белых рубахах стрельцов и почему так мрачен и задумчив окружённый девушками старик, который, если бы распрямился, пробил бы головой крышу избы. (12)Это было первым проявлением эстетического чувства, почти бессознательного. (13)С годами оно росло, укреплялось, развивалось, делая доступными Репина, Серова, К. Коровина, Врубеля.

(14)Я иногда прогуливал школу, меняя её на Третьяковку. (15)Более того, родители знали об этом, но смотрели сквозь пальцы. (16)Я выходил из дому и ехал с пересадкой к Лаврушинскому с Чистых прудов. (17)Волнение моё стремительно возрастало. (18)Ещё бы! (19)Меня ждало свидание с Третьяковкой. (20)Поначалу я успевал обегать весь музей, а затем количество осмотренных картин всё уменьшалось. (21)И настало время, когда я ехал посмотреть только на Серова. (22)И от этого я становился не беднее, а богаче. (23)Азартное верхоглядство уступало место сперва пригляду, а потом — проникновению.

(По Ю. Нагибину)

(1)Каждое посещение музея было для меня настоящим потрясением. (2)А как иначе назовёшь это чувство? (3)Мне его пришлось испытать, когда в Пушкинском музее вывесили полотна Рафаэля, то была величайшая сенсация! (4)За слоем какой-то посредственной живописи реставраторы раскрыли божественные черты прекрасной дамы, вдохновенно написанной учеником великого Рафаэля. (5)А встречи с Боттичелли, Веласкесом, Рембрандтом, Рубенсом, Ван-Дейком! (6)Я испытывал истинное счастье.

(7)Навсегда поразило меня чудо Третьяковской галереи. (8)Представьте себе мальчишку, стоящего по часу перед васнецовскими «Богатырями», «Иваном-царевичем на Сером волке», «После побоища». (9)Но каждый возраст, конечно, создаёт своих кумиров: и Васнецова сменил и заворожил на всю жизнь великий Суриков. (10)«Боярыня Морозова», «Утро стрелецкой казни», «Меньшиков в Берёзове» — всякий раз я видел их как бы наново. (11)И было бы неверно сказать, что меня волновал сюжет, — мощная красота созданий Сурикова ошеломила мою детскую душу независимо от содержания: ведь я и не знал толком, за что везут на казнь боярыню с пронзительными очами, почему розовеет пламя свечей на белых рубахах стрельцов и почему так мрачен и задумчив окружённый девушками старик, который, если бы распрямился, пробил бы головой крышу избы. (12)Это было первым проявлением эстетического чувства, почти бессознательного. (13)С годами оно росло, укреплялось, развивалось, делая доступными Репина, Серова, К. Коровина, Врубеля.

(14)Я иногда прогуливал школу, меняя её на Третьяковку. (15)Более того, родители знали об этом, но смотрели сквозь пальцы. (16)Я выходил из дому и ехал с пересадкой к Лаврушинскому с Чистых прудов. (17)Волнение моё стремительно возрастало. (18)Ещё бы! (19)Меня ждало свидание с Третьяковкой. (20)Поначалу я успевал обегать весь музей, а затем количество осмотренных картин всё уменьшалось. (21)И настало время, когда я ехал посмотреть только на Серова. (22)И от этого я становился не беднее, а богаче. (23)Азартное верхоглядство уступало место сперва пригляду, а потом — проникновению.

(По Ю. Нагибину)

(1)Каждое посещение музея было для меня настоящим потрясением. (2)А как иначе назовёшь это чувство? (3)Мне его пришлось испытать, когда в Пушкинском музее вывесили полотна Рафаэля, то была величайшая сенсация! (4)За слоем какой-то посредственной живописи реставраторы раскрыли божественные черты прекрасной дамы, вдохновенно написанной учеником великого Рафаэля. (5)А встречи с Боттичелли, Веласкесом, Рембрандтом, Рубенсом, Ван-Дейком! (6)Я испытывал истинное счастье.

(7)Навсегда поразило меня чудо Третьяковской галереи. (8)Представьте себе мальчишку, стоящего по часу перед васнецовскими «Богатырями», «Иваном-царевичем на Сером волке», «После побоища». (9)Но каждый возраст, конечно, создаёт своих кумиров: и Васнецова сменил и заворожил на всю жизнь великий Суриков. (10)«Боярыня Морозова», «Утро стрелецкой казни», «Меньшиков в Берёзове» — всякий раз я видел их как бы наново. (11)И было бы неверно сказать, что меня волновал сюжет, — мощная красота созданий Сурикова ошеломила мою детскую душу независимо от содержания: ведь я и не знал толком, за что везут на казнь боярыню с пронзительными очами, почему розовеет пламя свечей на белых рубахах стрельцов и почему так мрачен и задумчив окружённый девушками старик, который, если бы распрямился, пробил бы головой крышу избы. (12)Это было первым проявлением эстетического чувства, почти бессознательного. (13)С годами оно росло, укреплялось, развивалось, делая доступными Репина, Серова, К. Коровина, Врубеля.

(14)Я иногда прогуливал школу, меняя её на Третьяковку. (15)Более того, родители знали об этом, но смотрели сквозь пальцы. (16)Я выходил из дому и ехал с пересадкой к Лаврушинскому с Чистых прудов. (17)Волнение моё стремительно возрастало. (18)Ещё бы! (19)Меня ждало свидание с Третьяковкой. (20)Поначалу я успевал обегать весь музей, а затем количество осмотренных картин всё уменьшалось. (21)И настало время, когда я ехал посмотреть только на Серова. (22)И от этого я становился не беднее, а богаче. (23)Азартное верхоглядство уступало место сперва пригляду, а потом — проникновению.

(По Ю. Нагибину)

(1)Каждое посещение музея было для меня настоящим потрясением. (2)А как иначе назовёшь это чувство? (3)Мне его пришлось испытать, когда в Пушкинском музее вывесили полотна Рафаэля, то была величайшая сенсация! (4)За слоем какой-то посредственной живописи реставраторы раскрыли божественные черты прекрасной дамы, вдохновенно написанной учеником великого Рафаэля. (5)А встречи с Боттичелли, Веласкесом, Рембрандтом, Рубенсом, Ван-Дейком! (6)Я испытывал истинное счастье.

(7)Навсегда поразило меня чудо Третьяковской галереи. (8)Представьте себе мальчишку, стоящего по часу перед васнецовскими «Богатырями», «Иваном-царевичем на Сером волке», «После побоища». (9)Но каждый возраст, конечно, создаёт своих кумиров: и Васнецова сменил и заворожил на всю жизнь великий Суриков. (10)«Боярыня Морозова», «Утро стрелецкой казни», «Меньшиков в Берёзове» — всякий раз я видел их как бы наново. (11)И было бы неверно сказать, что меня волновал сюжет, — мощная красота созданий Сурикова ошеломила мою детскую душу независимо от содержания: ведь я и не знал толком, за что везут на казнь боярыню с пронзительными очами, почему розовеет пламя свечей на белых рубахах стрельцов и почему так мрачен и задумчив окружённый девушками старик, который, если бы распрямился, пробил бы головой крышу избы. (12)Это было первым проявлением эстетического чувства, почти бессознательного. (13)С годами оно росло, укреплялось, развивалось, делая доступными Репина, Серова, К. Коровина, Врубеля.

(14)Я иногда прогуливал школу, меняя её на Третьяковку. (15)Более того, родители знали об этом, но смотрели сквозь пальцы. (16)Я выходил из дому и ехал с пересадкой к Лаврушинскому с Чистых прудов. (17)Волнение моё стремительно возрастало. (18)Ещё бы! (19)Меня ждало свидание с Третьяковкой. (20)Поначалу я успевал обегать весь музей, а затем количество осмотренных картин всё уменьшалось. (21)И настало время, когда я ехал посмотреть только на Серова. (22)И от этого я становился не беднее, а богаче. (23)Азартное верхоглядство уступало место сперва пригляду, а потом — проникновению.

(По Ю. Нагибину)

(1)Каждое посещение музея было для меня настоящим потрясением. (2)А как иначе назовёшь это чувство? (3)Мне его пришлось испытать, когда в Пушкинском музее вывесили полотна Рафаэля, то была величайшая сенсация! (4)За слоем какой-то посредственной живописи реставраторы раскрыли божественные черты прекрасной дамы, вдохновенно написанной учеником великого Рафаэля. (5)А встречи с Боттичелли, Веласкесом, Рембрандтом, Рубенсом, Ван-Дейком! (6)Я испытывал истинное счастье.

(7)Навсегда поразило меня чудо Третьяковской галереи. (8)Представьте себе мальчишку, стоящего по часу перед васнецовскими «Богатырями», «Иваном-царевичем на Сером волке», «После побоища». (9)Но каждый возраст, конечно, создаёт своих кумиров: и Васнецова сменил и заворожил на всю жизнь великий Суриков. (10)«Боярыня Морозова», «Утро стрелецкой казни», «Меньшиков в Берёзове» — всякий раз я видел их как бы наново. (11)И было бы неверно сказать, что меня волновал сюжет, — мощная красота созданий Сурикова ошеломила мою детскую душу независимо от содержания: ведь я и не знал толком, за что везут на казнь боярыню с пронзительными очами, почему розовеет пламя свечей на белых рубахах стрельцов и почему так мрачен и задумчив окружённый девушками старик, который, если бы распрямился, пробил бы головой крышу избы. (12)Это было первым проявлением эстетического чувства, почти бессознательного. (13)С годами оно росло, укреплялось, развивалось, делая доступными Репина, Серова, К. Коровина, Врубеля.

(14)Я иногда прогуливал школу, меняя её на Третьяковку. (15)Более того, родители знали об этом, но смотрели сквозь пальцы. (16)Я выходил из дому и ехал с пересадкой к Лаврушинскому с Чистых прудов. (17)Волнение моё стремительно возрастало. (18)Ещё бы! (19)Меня ждало свидание с Третьяковкой. (20)Поначалу я успевал обегать весь музей, а затем количество осмотренных картин всё уменьшалось. (21)И настало время, когда я ехал посмотреть только на Серова. (22)И от этого я становился не беднее, а богаче. (23)Азартное верхоглядство уступало место сперва пригляду, а потом — проникновению.

(По Ю. Нагибину)

(1)Каждое посещение музея было для меня настоящим потрясением. (2)А как иначе назовёшь это чувство? (3)Мне его пришлось испытать, когда в Пушкинском музее вывесили полотна Рафаэля, то была величайшая сенсация! (4)За слоем какой-то посредственной живописи реставраторы раскрыли божественные черты прекрасной дамы, вдохновенно написанной учеником великого Рафаэля. (5)А встречи с Боттичелли, Веласкесом, Рембрандтом, Рубенсом, Ван-Дейком! (6)Я испытывал истинное счастье.

(7)Навсегда поразило меня чудо Третьяковской галереи. (8)Представьте себе мальчишку, стоящего по часу перед васнецовскими «Богатырями», «Иваном-царевичем на Сером волке», «После побоища». (9)Но каждый возраст, конечно, создаёт своих кумиров: и Васнецова сменил и заворожил на всю жизнь великий Суриков. (10)«Боярыня Морозова», «Утро стрелецкой казни», «Меньшиков в Берёзове» — всякий раз я видел их как бы наново. (11)И было бы неверно сказать, что меня волновал сюжет, — мощная красота созданий Сурикова ошеломила мою детскую душу независимо от содержания: ведь я и не знал толком, за что везут на казнь боярыню с пронзительными очами, почему розовеет пламя свечей на белых рубахах стрельцов и почему так мрачен и задумчив окружённый девушками старик, который, если бы распрямился, пробил бы головой крышу избы. (12)Это было первым проявлением эстетического чувства, почти бессознательного. (13)С годами оно росло, укреплялось, развивалось, делая доступными Репина, Серова, К. Коровина, Врубеля.

(14)Я иногда прогуливал школу, меняя её на Третьяковку. (15)Более того, родители знали об этом, но смотрели сквозь пальцы. (16)Я выходил из дому и ехал с пересадкой к Лаврушинскому с Чистых прудов. (17)Волнение моё стремительно возрастало. (18)Ещё бы! (19)Меня ждало свидание с Третьяковкой. (20)Поначалу я успевал обегать весь музей, а затем количество осмотренных картин всё уменьшалось. (21)И настало время, когда я ехал посмотреть только на Серова. (22)И от этого я становился не беднее, а богаче. (23)Азартное верхоглядство уступало место сперва пригляду, а потом — проникновению.

(По Ю. Нагибину)

(1)Каждое посещение музея было для меня настоящим потрясением. (2)А как иначе назовёшь это чувство? (3)Мне его пришлось испытать, когда в Пушкинском музее вывесили полотна Рафаэля, то была величайшая сенсация! (4)За слоем какой-то посредственной живописи реставраторы раскрыли божественные черты прекрасной дамы, вдохновенно написанной учеником великого Рафаэля. (5)А встречи с Боттичелли, Веласкесом, Рембрандтом, Рубенсом, Ван-Дейком! (6)Я испытывал истинное счастье.

(7)Навсегда поразило меня чудо Третьяковской галереи. (8)Представьте себе мальчишку, стоящего по часу перед васнецовскими «Богатырями», «Иваном-царевичем на Сером волке», «После побоища». (9)Но каждый возраст, конечно, создаёт своих кумиров: и Васнецова сменил и заворожил на всю жизнь великий Суриков. (10)«Боярыня Морозова», «Утро стрелецкой казни», «Меньшиков в Берёзове» — всякий раз я видел их как бы наново. (11)И было бы неверно сказать, что меня волновал сюжет, — мощная красота созданий Сурикова ошеломила мою детскую душу независимо от содержания: ведь я и не знал толком, за что везут на казнь боярыню с пронзительными очами, почему розовеет пламя свечей на белых рубахах стрельцов и почему так мрачен и задумчив окружённый девушками старик, который, если бы распрямился, пробил бы головой крышу избы. (12)Это было первым проявлением эстетического чувства, почти бессознательного. (13)С годами оно росло, укреплялось, развивалось, делая доступными Репина, Серова, К. Коровина, Врубеля.

(14)Я иногда прогуливал школу, меняя её на Третьяковку. (15)Более того, родители знали об этом, но смотрели сквозь пальцы. (16)Я выходил из дому и ехал с пересадкой к Лаврушинскому с Чистых прудов. (17)Волнение моё стремительно возрастало. (18)Ещё бы! (19)Меня ждало свидание с Третьяковкой. (20)Поначалу я успевал обегать весь музей, а затем количество осмотренных картин всё уменьшалось. (21)И настало время, когда я ехал посмотреть только на Серова. (22)И от этого я становился не беднее, а богаче. (23)Азартное верхоглядство уступало место сперва пригляду, а потом — проникновению.

(По Ю. Нагибину)

(1)Каждое посещение музея было для меня настоящим потрясением. (2)А как иначе назовёшь это чувство? (3)Мне его пришлось испытать, когда в Пушкинском музее вывесили полотна Рафаэля, то была величайшая сенсация! (4)За слоем какой-то посредственной живописи реставраторы раскрыли божественные черты прекрасной дамы, вдохновенно написанной учеником великого Рафаэля. (5)А встречи с Боттичелли, Веласкесом, Рембрандтом, Рубенсом, Ван-Дейком! (6)Я испытывал истинное счастье.

(7)Навсегда поразило меня чудо Третьяковской галереи. (8)Представьте себе мальчишку, стоящего по часу перед васнецовскими «Богатырями», «Иваном-царевичем на Сером волке», «После побоища». (9)Но каждый возраст, конечно, создаёт своих кумиров: и Васнецова сменил и заворожил на всю жизнь великий Суриков. (10)«Боярыня Морозова», «Утро стрелецкой казни», «Меньшиков в Берёзове» — всякий раз я видел их как бы наново. (11)И было бы неверно сказать, что меня волновал сюжет, — мощная красота созданий Сурикова ошеломила мою детскую душу независимо от содержания: ведь я и не знал толком, за что везут на казнь боярыню с пронзительными очами, почему розовеет пламя свечей на белых рубахах стрельцов и почему так мрачен и задумчив окружённый девушками старик, который, если бы распрямился, пробил бы головой крышу избы. (12)Это было первым проявлением эстетического чувства, почти бессознательного. (13)С годами оно росло, укреплялось, развивалось, делая доступными Репина, Серова, К. Коровина, Врубеля.

(14)Я иногда прогуливал школу, меняя её на Третьяковку. (15)Более того, родители знали об этом, но смотрели сквозь пальцы. (16)Я выходил из дому и ехал с пересадкой к Лаврушинскому с Чистых прудов. (17)Волнение моё стремительно возрастало. (18)Ещё бы! (19)Меня ждало свидание с Третьяковкой. (20)Поначалу я успевал обегать весь музей, а затем количество осмотренных картин всё уменьшалось. (21)И настало время, когда я ехал посмотреть только на Серова. (22)И от этого я становился не беднее, а богаче. (23)Азартное верхоглядство уступало место сперва пригляду, а потом — проникновению.

(По Ю. Нагибину)

(1)Каждое посещение музея было для меня настоящим потрясением. (2)А как иначе назовёшь это чувство? (3)Мне его пришлось испытать, когда в Пушкинском музее вывесили полотна Рафаэля, то была величайшая сенсация! (4)За слоем какой-то посредственной живописи реставраторы раскрыли божественные черты прекрасной дамы, вдохновенно написанной учеником великого Рафаэля. (5)А встречи с Боттичелли, Веласкесом, Рембрандтом, Рубенсом, Ван-Дейком! (6)Я испытывал истинное счастье.

(7)Навсегда поразило меня чудо Третьяковской галереи. (8)Представьте себе мальчишку, стоящего по часу перед васнецовскими «Богатырями», «Иваном-царевичем на Сером волке», «После побоища». (9)Но каждый возраст, конечно, создаёт своих кумиров: и Васнецова сменил и заворожил на всю жизнь великий Суриков. (10)«Боярыня Морозова», «Утро стрелецкой казни», «Меньшиков в Берёзове» — всякий раз я видел их как бы наново. (11)И было бы неверно сказать, что меня волновал сюжет, — мощная красота созданий Сурикова ошеломила мою детскую душу независимо от содержания: ведь я и не знал толком, за что везут на казнь боярыню с пронзительными очами, почему розовеет пламя свечей на белых рубахах стрельцов и почему так мрачен и задумчив окружённый девушками старик, который, если бы распрямился, пробил бы головой крышу избы. (12)Это было первым проявлением эстетического чувства, почти бессознательного. (13)С годами оно росло, укреплялось, развивалось, делая доступными Репина, Серова, К. Коровина, Врубеля.

(14)Я иногда прогуливал школу, меняя её на Третьяковку. (15)Более того, родители знали об этом, но смотрели сквозь пальцы. (16)Я выходил из дому и ехал с пересадкой к Лаврушинскому с Чистых прудов. (17)Волнение моё стремительно возрастало. (18)Ещё бы! (19)Меня ждало свидание с Третьяковкой. (20)Поначалу я успевал обегать весь музей, а затем количество осмотренных картин всё уменьшалось. (21)И настало время, когда я ехал посмотреть только на Серова. (22)И от этого я становился не беднее, а богаче. (23)Азартное верхоглядство уступало место сперва пригляду, а потом — проникновению.

(По Ю. Нагибину)