Посл.. (полу)ночи дождь стих но небо (по)преж­не­му было мрач..ным. Ветр..м ра(з/с)ду­ва­ло пламя к..стра. (Во)круг него бе(з/с)шумно прыг..ли ст..раясь осил..ть друг друга то ярки.. блики то ч..рные тени. Они в(з/с)б..ра­лись по ств..лам де­ре­вьев и углуб­ля­лись в лес. (К)верху от ко­ст­ра клу­ба­ми взды­мал­ся свет­ло(серый) дым ун..ся с собою ты­ся­чи искр. Ярки.. искры быстр..⁽²⁾ и(з/с)ч..зали в глу­бо­кой темн..те х..лод­но­го леса.⁽⁴⁾

Всю ноч.. мы с..дели у к..стра время от врем..ни по(д/т)брас..вая⁽³⁾ др..ва в огонь. Мало(по­ма­лу) др..мота стала одол..вать нас. Пр..снул­ся я, по(тому) что замёр(з/с).

Дождь со­всем пе­ре­стал и ветер ещё (не)давно гу­ляв­ший по лесу со­вер­ше(н,нн)о стих. С де­ре­вьев па­да­ли на землю (не)круп­ные ре(д/т)кие капли. Листва и трава к..за­лось зам..рли. И толь­ко от (не)по­гас­ше­го до к..нца к..стра подн..ма­лась (в)верх тон­кая струй­ка дыма.

Посл.. (полу)ночи дождь стих но небо (по)преж­не­му было мрач..ным. Ветр..м ра(з/с)ду­ва­ло пламя к..стра. (Во)круг него бе(з/с)шумно прыг..ли ст..раясь осил..ть друг друга то ярки.. блики то ч..рные тени. Они в(з/с)б..ра­лись по ств..лам де­ре­вьев и углуб­ля­лись в лес. (К)верху от ко­ст­ра клу­ба­ми взды­мал­ся свет­ло(серый) дым ун..ся с собою ты­ся­чи искр. Ярки.. искры быстр..⁽²⁾ и(з/с)ч..зали в глу­бо­кой темн..те х..лод­но­го леса.⁽⁴⁾

Всю ноч.. мы с..дели у к..стра время от врем..ни по(д/т)брас..вая⁽³⁾ др..ва в огонь. Мало(по­ма­лу) др..мота стала одол..вать нас. Пр..снул­ся я, по(тому) что замёр(з/с).

Дождь со­всем пе­ре­стал и ветер ещё (не)давно гу­ляв­ший по лесу со­вер­ше(н,нн)о стих. С де­ре­вьев па­да­ли на землю (не)круп­ные ре(д/т)кие капли. Листва и трава к..за­лось зам..рли. И толь­ко от (не)по­гас­ше­го до к..нца к..стра подн..ма­лась (в)верх тон­кая струй­ка дыма.

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)