День толь­ко что конч..лся. С обл..ками на неб.. иг­ра­ли крас­ные лучи. Когда они п..тухли, на землю стала спус­кат..ся ноч.. . Атм..сфера над мат..риком и морем нах..ди­лась в сост..яни.. р..вн..весия. Ра(з/с)мере(н,нн)ая тиш..на (из)редк.. на­ру­ша­лась в(з/с)плес­ка­ми рыбы в сп..кой­ной воде.⁽⁴⁾ Где(то) (в)верху⁽²⁾ л..тели гуси. Их (не)было видно. Слыш­но было толь­ко, как они пе­ре­кл..ка­лись между собою.

Дойдя⁽³⁾ до р..ки я сел на пр..хлад­ный ка­мень и стал слу­шать тихие ноч..ные едва ул..вимые как ш..пот звуки, ко­то­ры­ми все­гда нап..лняет..ся т..йга в часы сум..рек. Бе(з/с)бреж­ный океан со(н,нн)ая з..мля и глу­бок..е тёмное небо с ми(л,лл)иона­ми (не)вед..мых св..тил од..на­ко­во к..за­лись в..ли­че­стве(н,нн)ыми.

Я чу..ство­вал себя ле(г/к)ко и по­ни­мал, что сча­стье за­клю­ча­ет..ся не в на­коп­ле­ни.. б..гатств а в (з/с)до­ро­вье св..боде и в тес..ном об­ще­ни.. с при­ро­дой.

День толь­ко что конч..лся. С обл..ками на неб.. иг­ра­ли крас­ные лучи. Когда они п..тухли, на землю стала спус­кат..ся ноч.. . Атм..сфера над мат..риком и морем нах..ди­лась в сост..яни.. р..вн..весия. Ра(з/с)мере(н,нн)ая тиш..на (из)редк.. на­ру­ша­лась в(з/с)плес­ка­ми рыбы в сп..кой­ной воде.⁽⁴⁾ Где(то) (в)верху⁽²⁾ л..тели гуси. Их (не)было видно. Слыш­но было толь­ко, как они пе­ре­кл..ка­лись между собою.

Дойдя⁽³⁾ до р..ки я сел на пр..хлад­ный ка­мень и стал слу­шать тихие ноч..ные едва ул..вимые как ш..пот звуки, ко­то­ры­ми все­гда нап..лняет..ся т..йга в часы сум..рек. Бе(з/с)бреж­ный океан со(н,нн)ая з..мля и глу­бок..е тёмное небо с ми(л,лл)иона­ми (не)вед..мых св..тил од..на­ко­во к..за­лись в..ли­че­стве(н,нн)ыми.

Я чу..ство­вал себя ле(г/к)ко и по­ни­мал, что сча­стье за­клю­ча­ет..ся не в на­коп­ле­ни.. б..гатств а в (з/с)до­ро­вье св..боде и в тес..ном об­ще­ни.. с при­ро­дой.

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)

(1)Я вырос в семье, где всё имело своё кон­крет­ное пред­на­зна­че­ние: по­су­да  — это то, из чего едят и пьют, ме­бель  — на чём сидят или спят, одеж­да  — для тепла, а дом  — чтобы в нём жить, и ни для чего более.

(2)Прин­цип, по ко­то­ро­му мы жили, пред­по­ла­гал на­ли­чие не­об­хо­ди­мо­го и от­сут­ствие того, без чего спо­кой­но можно обой­тись. (3)Прав­да, одно «из­ли­ше­ство» у нас всё же было: книги. (4)Отца часто пе­ре­во­ди­ли с места на место, и мы при­вык­ли со­би­рать­ся. (5)Все пе­ре­ез­ды, как пра­ви­ло, со­вер­ша­лись вне­зап­но, гро­мом среди яс­но­го неба. (6)Отец при­хо­дил со служ­бы как обыч­но, и не с по­ро­га, не вдруг, а сняв са­по­ги, ремни и ору­жие, умыв­шись и сев за стол, при­по­ми­нал, точно ми­мо­хо­дом:

— Да! (7)Меня пе­ре­во­дят. (8)Вы­ез­жа­ем по­сле­зав­тра.

(9)И на­чи­на­лись сборы, лишённые ли­хо­ра­доч­ной су­ма­то­хи, по­то­му что каж­дый знал, что де­лать. (10)Мне по­ла­га­лось укла­ды­вать книги, пе­ре­вя­зы­вая их бечёвкой. (11)Воз­ник­ла эта осо­бая от­вет­ствен­ность, когда я был ро­стом с ящик, но и тогда никто не про­ве­рял моей ра­бо­ты. (12)Ро­ди­те­ли ста­ро­мод­но счи­та­ли, что не­до­ве­рие уни­жа­ет че­ло­ве­че­скую лич­ность. (13)Это-то я те­перь понял, что они так счи­та­ли. (14)А тогда я осто­рож­но сни­мал книги с полок, волок их к ящи­кам, ста­ра­тель­но укла­ды­вал ряд за рядом. (15)И дело даже не в том, что мне до­ве­ря­ли упа­ко­вы­вать един­ствен­ную цен­ность не толь­ко нашей семьи, но и во­об­ще всего че­ло­ве­че­ства. (16)Дело в том, что я фи­зи­че­ски, до пота и ло­мо­ты в не­окреп­ших му­ску­лах ощу­щал эту ве­ли­кую цен­ность. (17)Я по дет­ско­му опыту узнал ве­со­мость че­ло­ве­че­ско­го труда, за­ве­щан­но­го людям на века. (18)И, ста­но­вясь перед кни­га­ми на ко­ле­ни  — иначе ведь не упа­ку­ешь,  — я ещё бес­со­зна­тель­но, ещё не по­ни­мая, но уже чув­ствуя, ста­но­вил­ся на ко­ле­ни перед свет­лы­ми ге­ни­я­ми всех времён и на­ро­дов.

(19)Ка­жет­ся, я так и остал­ся сто­ять на ко­ле­нях перед ве­ли­кой Ли­те­ра­ту­рой.

(По Б. Л. Ва­си­лье­ву)